Друзья! С ДНЁМ ГЕОГРАФА!

Тост за географическое братство и географов произносит Евгений Никулин, выпускник 1974 года кафедры экономической географии СССР.

 

P.S. Евгений Никулин - "Евгений Иваныч в полосочку", герой знаменитой песни дуэта ИВАСИ "Как мы строили навес на даче у Евгения Иваныча").

 

 

 

НАТАЛЬЯ РЫЖОВА (Нестеренко), выпускница кафедры биогеографии 1977 года, доктор педагогических наук, кандидат биологических наук, профессор МГПУ

 

Сначала было почти как у А. Дюма, - десять лет спустя, потом двадцать… И это, в общем-то, вполне терпимо. Но вот наступило пятьдесят, и это осознать уже труднее… Да что там труднее, просто невозможно! Единственное, в чем я уверена, - 50 лет назад произошло СОБЫТИЕ – я поступила в Университет. Это определило всю мою жизнь – и профессиональную, и личную. А могло бы и не определить, так как мой путь на геофак – это череда случайностей.

 

 

Вообще-то до 9 класса я хотела поступать на журналистику, что неудивительно (мои родители, брат – филологи и журналисты). Ходила на какие-то кружки юных журналистов и даже в 11 лет опубликовала в газете свою первую статью о школе. 

 

Был у меня, правда, и период увлечения биологией. Классе в седьмом я посещала курсы при мединституте. Лекции мне очень нравились, но потом начались лабораторные занятия. На первом же из них каждому ученику выдали по свежеразрезанной лягушке, вернее, по ее половине. Лягушка была прибита за лапки к дощечке и еще была живой, у нее билось сердце! Нам сказали тыкать пинцетом в разные части несчастного тела и делать зарисовки. Вместо этого я безумно ей сочувствовала. Помню, что очень хотелось вернуть погибающее животное к жизни. Лягушка умирала мученической смертью, а я ничем не могла ей помочь. О каких-то исследованиях не могло быть и речи! В общем, это было мое последнее занятие в кружке. С тех пор я очень бережно отношусь к лягушкам, которых всегда, в случае необходимости, спасаю. Наверное, замаливаю грехи за ту, первую. Так что курсы вместо медика сделали из меня эколога и защитника природы, что тоже неплохо.

 

 

Случайность первая. В общем-то, я всегда была (и во многом остаюсь) гуманитарием, да и училась в «английской» школе. В старших классах меня постоянно посылали на разные олимпиады. Я была жутко старательной, готовилась, даже если не хотела участвовать. И вот в 9 классе меня отправили на олимпиаду по географии. 

 

Школьная география была скучной. Единственный учебник, который мне нравился, – это география материков на английском, 6 класс. Такой предмет у нас вводили в качестве эксперимента. Да и то, наверное, нравилось именно из-за английского, это было необычно. К олимпиаде я старательно готовилась, прочитала кучу книжек и журналы «География в школе». Неожиданно мне понравилось, это было гораздо интереснее, чем учить по учебнику. Причем наибольший интерес вызвала экономическая география, даже не знаю почему.  В общем, я два раза ездила на республиканские олимпиады и занимала там призовые места. А призеры получали приглашение поступать на геофак в некоторые университеты без экзаменов. Ну конечно, не в МГУ. Но все равно это меня как-то окрылило.

 

Случайность вторая. Когда я была в 9 классе, у нас в школе организовали поездку в Волгоград. Ехали мы через Москву, где останавливались всего на день. Как водится, нас повезли на автобусную экскурсию. «Посмотрите направо, посмотрите налево… Перед вами…». И вот перед нами возникло громадное здание университета. «Налево и направо» радовали взор корпуса физфака и химфака. Автобус подъехал к высотке по улице Лебедева (тогда, конечно, я этого не знала). Мы вышли, экскурсовод с восторгом рассказала, какой это замечательный (лучший в мире) ВУЗ, и как престижно в нем учиться. Я смотрела на главное здание МГУ и понимала, что учиться хочу только здесь и нигде больше. В школе я училась на «отлично», и свято (наивно) верила, что этого достаточно для поступления. (Оказалось, что большинство поступающих учились так же!)

 

Случайность третья. К нам в школу приезжала выпускница, которая поступила в Мендеелевку. Она восторженно рассказывала о своей учебе и призывала нас верить, что все в этой жизни возможно, нужно только захотеть и поверить в себя. Я захотела и поверила. Целый год я усиленно изучала географию, так как надеялась, что смогу сдать ее на «5» и поступить как медалист, с одним экзаменом. И вдруг перед окончанием школы я, как, наверное, и многие другие будущие абитуриенты, с ужасом узнала, что профильной с этого года будет математика. Скажу честно, хоть у меня и была «пятерка» по этому предмету, но это не моя сильная сторона. Школа была гуманитарная, и я понимала, что с математикой у меня могут быть проблемы, хотя учительница была очень даже неплохая. Конечно, стала переживать, но отступать уже было некуда.

 

Случайность четвертая. Я могла не успеть получить школьный аттестат. Мы с мамой уезжали в Москву на следующий день после выпускного. (Я была очень домашней девочкой, одну меня не отпустили.) Тогда впервые в городе организовали шествие золотых медалистов, все было красиво и замечательно. Нам выдали медали и аттестаты. Но перед торжественным ужином директор решил перестраховаться. Он собрал у учеников свеженькие аттестаты и запер документы в сейфе. Это была такая странная антиалкогольная мера, которая почему-то касалась всех. Обещал тем, кто хорошо будет себя вести, отдать документы на следующий день. И вот я прихожу домой утром с выпускного, а в 17 часов у нас поезд. В какой-то момент мы понимаем, что билет на поезд у нас есть, медаль есть, масса всяких грамот есть. А вот аттестата – нет! Родители стали искать директора, так как ключи от сейфа были только у него. Уже день, а где директор – никто не знает. Подключили к поискам знакомых. Оказалось, что директор сам несколько переусердствовал с отмечанием выпускного (у него-то никто ничего не отбирал, так что мог себе позволить!). В общем, он мирно где-то спал. Крайне удивился, что его разбудили. Освободил мой аттестат из сейфа, и мы вечером все-таки уехали в Москву. Дело в том, что билеты на поезд летом было невозможно купить, и если бы я не получила аттестат в тот день, то не добралась бы до МГУ вовремя.

  

 

Не помню, кто посоветовал нам взять хотя бы несколько занятий у репетиторов. Кажется, дама, которая принимала документы. Она же дала и телефоны. Оба репетитора жили на окраине, времени на поездки уходило много.

 

Первым репетитором был математик. Его занятие (один час) стоило, кажется, 5 рублей. И это было не так дорого, потому что он занимался сразу с группой. Мы сидели по двое в двух комнатах и на кухне, решали задачки, а он проверял. Я посетила три занятия. Это очень помогло, так как на вступительных давали типы задач, которые в школе мы не решали. Прощаясь, математик сказал, что на три балла я точно сдам. Это было первым шоком. Оценка «3» для меня тогда вообще не существовала. Забегая вперед, скажу, что он оказался прав.

 

Второй репетитор – по физике – был явно малообеспеченным преподавателем (скорее всего, аспирантом). Я у него была одна, опыта у него, очевидно, было немного, но он старался. Когда мы только заходили в квартиру, он сразу просил мою маму заплатить за занятие. Брал деньги и радостно кричал жене (я даже помню, что ее звали Наташей), что теперь можно сходить в магазин, а то в доме нет хлеба. Наташа не сильно напрягалась, уходила только после уговоров. И еще она часто ругала мужа за то, что тот не выносил мусор. В таких случаях он сажал меня за стол, давал задание, извинялся и говорил, что скоро вернется, только мусор выбросит и сбегает за хлебом. При этом физику объяснял неплохо. Я увидела другой уровень заданий, другую форму подачи материала. В то время моей настольной книгой был «Справочник для поступающих в МГУ», там были рекомендации, примеры заданий, описание факультетов. Но конкретики явно не хватало.

 

 

Помню, как пришла сдавать документы. Было очень много народу. Это впечатляло. Нам потом кто-то в учебной части говорил, что среди школьников конкурс был 7 человек на место, а с учетом льготников – и все 10. Не знаю, насколько это правда, но конкурс точно был большим. В коридоре возле окна стоял большой плакат, перечисляющий болезни, с которыми нельзя поступать на географический факультет. Меня он очень впечатлил, так как многие из них у меня были. (Надо сказать, что первая же полевая практика многое вылечила.)

 

Второе сильное впечатление – от абитуриента в военной форме. Он казался мне совсем взрослым и очень большим (может быть потому, что сама я тогда была худенькой и маленькой девочкой 17 лет.) Широким шагом он уверенно ходил по коридору, и с первого взгляда было ясно, что такому отказать невозможно. Тогда я не знала про льготы для военных. Абитуриентом, который произвел на меня неизгладимое впечатление, был Сергей Степанов. Потом мы узнали, что на особых условиях поступает рабфак, что при зачислении учитывают учебу в Школе ЮНГ, что есть льготы у детей колхозников, рабочих и у абитуриентов со стажем. Последнее условие очень способствовало тому, что многие тогда брали липовые справки, что они перед поступлением целый год трудились, не покладая рук.

        

В год нашего поступления перед экзаменами проводилось собеседование. Нужно было принести с собой все свои достижения (как правило, в бумажном виде) и мило побеседовать с преподавателем. Кроме того, в документах на поступление обязательно была характеристика из школы. Подписанная директором, Комитетом комсомола (кажется), с красивыми печатями. В общем, нужно было обязательно подтвердить, что ты не только красавица, но еще и «комсомолка, спортсменка», как говорили в известном фильме. Таких подтверждений у меня была целая папка – справки, отзывы, похвальные грамоты, грамоты за олимпиады и т.п. Теперь это называют красивым словом «портфолио». Я считаю, что в таком собеседовании есть смысл, так как в личной беседе абитуриент может лучше раскрыться, рассказать что-то дополнительное. Со мной беседовал Юрий Гнатовский (фамилию я узнала уже курсе на втором). Беседовал очень доброжелательно, заинтересованно. А это ведь очень важно, так как именно на собеседовании абитуриент впервые сталкивается с преподавателями. Насколько помню, он брал каждую грамоту и просил рассказать, за что я ее получила. Может, проверял, не знаю. Но вообще очень поддержал, сказал много добрых слов, убеждал, что у меня большие шансы поступить, говорил, что на него произвела впечатление пачка моих бумаг-достижений. Это было очень важно, я вышла из аудитории окрыленная. Так что до сих пор ему благодарна.

      

 

Первым экзаменом была математика. Понятно, что надежда получить «5» и поступить с одним экзаменом к тому времени улетучилась. Я очень волновалась. Помню, что в аудитории на физфаке сидела где-то очень высоко, ближе к выходу. Рассаживали всех на довольно большом расстоянии друг от друга. Первые четыре примера я решила довольно быстро, а вот с пятым вышла заминка. По наивности я подумала, что за четыре решенных примера мне-то уж всяко поставят «4». Ну подумаешь, один пример не смогла решить. Я даже расслабилась, и, может быть, именно поэтому минут за 20 до окончания экзамена поняла, как решать последний пример. Конечно, я торопилась и сделала механическую ошибку при делении, совершенно элементарную. Я еще удивилась, что ответ какой-то кривой, но проверять было некогда, я все делала в жуткой спешке. Еле успела дописать до окончания экзамена. И вот этот пятый пример, собственно, и решил мою судьбу. Если бы я его не решила, то получила бы «2», и на этом моя вступительная сессия закончилась бы, фактически не начавшись. А так я получила свои три балла (кроме механической ошибки в последнем примере я еще в каком-то примере не написала «при условии, что n=…». Нас просто в школе учили по-другому.) 

Конечно, я жутко расстроилась, а на самом деле надо было радоваться. Еще до математики я увидела у входа на физфак большую таблицу с массой черных квадратов-двоек за первый экзамен. Это очень впечатляло, я же понимала, что на физфак идут отнюдь не двоечники. Потом кто-то объяснил, что задача проверяющих на первых двух экзаменах – срезать как можно больше абитуриентов, так как конкурс на все факультеты очень большой. Фактически все, кто добрался до финиша, поступили.

 

Сочинение я написала на «четыре». Уже перед выпуском, на пятом курсе, нам дали возможность посмотреть наши документы. И я увидела, что под моим сочинением стоит красная перечеркнутая «пятерка», а рядом приписана «4». Волнистой линией подчеркнуто одно слово. Мне кажется, я даже подавала на апелляцию, но помню смутно. По поводу апелляции нам говорили, что есть опасность: преподаватели редко повышают оценку, а вот понизить могут. Поэтому многие боялись что-то доказывать. Одна девушка объясняла комиссии, что у себя в школе она такое же точно сочинение (по Л. Толстому) написала на «отлично». А в МГУ ей поставили то ли «2», то ли «3». В ответ она услышала, что в комиссию входит несколько преподавателей – специалистов по этому писателю. Так что они легко докажут, что она не права. Ну, в этом можно было не сомневаться. 

Итак, два экзамена худо-бедно были сданы, и я осознала, что главное – удержаться на плаву до географии. Надо было не утонуть на физике. Помню, что я решила все задачи, но в одной из них у меня получился ответ с дробью, а речь шла о каких-то предметах или даже людях, которые никак не могли делиться. Получалось, как у Маршака: «Два землекопа и две трети». При этом я вроде бы все делала правильно. Терять мне было нечего, и я решила продемонстрировать ход своих рассуждений преподавателям. Сдавала я довольно благожелательному мужчине и очень строгой женщине. И вот я им радостно говорю: «Смотрите, я же все делала правильно, а получается ответ, которого не может быть. Наверное, в задаче ошибка. Можно, я объясню все свои логические ходы?» Они внимательно слушают, соглашаются. В итоге – два землекопа и две трети. Говорят: «Давайте еще раз». В общем, я три раза объясняла ход своих мыслей. И три раза они соглашались. И все три раза получались калеки-землекопы. В общем, преподаватели не смогли понять, где ошибка. Более того, преподаватель-мужчина предложил поставить мне «отлично»: «Она же правильно рассуждает, а это – главное», - сказал он задумавшейся коллеге. Я замерла, чтобы не спугнуть удачу. Но увы! Строгая женщина еще раз посмотрела на задачку, покачала задумчиво головой и сказала: «Но все-таки, во второй задачке ответ не сошелся с правильным». И получили мы с землекопами ровно 4 балла.

 

Надо сказать, я была счастлива, так как не надеялась на такой исход. У меня появился шанс стать студенткой МГУ, и я его использовала. Географию я сдавала Ю.Г. Саушкину и его коллеге-преподавательнице. В то время я ужасно тараторила, что их очень забавляло. Информация меня переполняла, и я боялась, что не успею сообщить им все, что знала.  Волновалась жутко. Отвечать пошла без подготовки, чтобы недолго мучиться. К тому же это обещали учесть. (Теперь, будучи сама профессором университета, я понимаю, что преподавателям хочется побыстрее закончить экзамен. И они любят студентов, которые рискуют отвечать сразу.) Все шло хорошо, я тараторила, рассказывала что-то про Кара-Богаз-Гол, про Каспийское и Азовское моря, про то, почему Хуанхэ – «Желтая река». Но вдруг в какой-то момент на меня нашло затмение: я забыла, как называется река во Вьетнаме. Перед глазами стояла карта, я красочно описывала реку, давала характеристики, но в мозгах что-то заклинило. Название (Меконг) я вспомнила только тогда, когда вышла в коридор. Но свою «пятерку» получила, и таким образом заработала 21 балл. 

Спустя некоторое время мы все толпились у списков поступивших. Радостные крики перемешивались с отчаянными и возмущенными. Помню, как все замирало внутри, когда я подходила к стенду, с какой надеждой переводила взгляд с листа на листок. И как была счастлива, что моя фамилия – Нестеренко Н. - в списках БЫЛА! Начиналась новая жизнь.  

 

НАТАЛЬЯ РЫЖОВА (Нестеренко) о себе: выпускница кафедры биогеографии 1977 года, доктор педагогических наук, кандидат биологических наук, автор книг, фильмов для детей и взрослых, профессор МГПУ, зам. гл. редактора образовательного журнала, эксперт, руководитель российских и международных проектов. 

 

На следующий день после фотографирования на выпускном я отправилась поступать в МГУ. Июнь 1972.

 

                                                  Первый курс

 

                  Сатино. Практика по метеорологии

 

Сатино. Практика по метеорологии. Эх, и зачем нужны эти измерения! С утра лучше бы поспать.

 

                                    Наш корпус №7, 48 лет спустя. 2020 г.

 

Со временем геоботаника стала хобби. Это мы в ковид решили с Игорем Рыжовым снимать

любительские фильмы о природе.

 

НАТАЛЬЯ РЫЖОВА (Нестеренко), выпускница кафедры биогеографии 1977 года,

доктор педагогических наук, кандидат биологических наук, автор книг, фильмов

для детей и взрослых, профессор МГПУ, зам. гл. редактора образовательного журнала,

эксперт, руководитель российских и международных проектов. 

 

 

АНДРЕЙ ШЕМАРИН, выпускник кафедры общей физической географии и палеогеографии 1977 года, редактор, автор 11 книг – одной художественной и десяти научно-популярных (две из них в соавторстве)

 

 

В жизни каждого человека (или почти каждого) есть незабываемые дни, месяцы, годы. Для меня одним из самых ярких и запоминающихся стал 1972 год – время поступления на Геофак. Причем не какой-то эпизод, а почти весь год целиком. Он вместил в себя очень многое – и выпускные экзамены в школе, и – почти сразу – вступительные в МГУ, и каникулы под названием «Сатинский стройотряд», и начало учебы на факультете. Ведь лекции читали такие светила отечественной и мировой науки, как Ю. Г. Саушкин, Г. П. Горшков, М. А. Глазовская, К. К. Марков, А. Г. Воронов и другие. 

 

Прежде всего, запомнилась история поступления. На собеседовании два аспиранта спросили меня о школьном аттестате и заключили: «С четверками по математике и физике, да еще полученными в Мурманске, поступить тебе будет очень-очень сложно». Довольно странное представление о моем городе было у некоторых географов. 

Самым первым, кого я увидел на факультете, еще в момент подачи документов, был Алексей Толоконников. В тот же день, чуть позже, познакомился с Мишей Емельяновым, Колей Колтуном и еще одним Колей, Тюренковым. 

 

Достался мне регистрационный номер, в котором были цифры 1, 3 и 7. Именно в таком порядке и запомнил. Когда шел узнавать результаты первого экзамена, на всякий случай заглянул в карточку: а там Ш-173. Подошел к табло с оценками. Увидел: Ш-173 – пятерка. Посмотрел на Ш-137 – тройка. Выходит, не взгляни я вовремя на карточку, аспиранты оказались бы правы.

 

В Москве в то лето стоял смог – не такой удушающий мрак, как в 2010-м, но тем не менее. Однако никто из абитуриентов не обращал на него внимания. Были дела поважнее.

 

Увидев свою фамилию среди зачисленных, я ощутил огромное облегчение – все-таки никакой уверенности не было, и одновременно пустоту. Не усталость, как после длинной эстафеты выпускных экзаменов в школе, а именно пустоту. В таком, слегка оглушенном, состоянии я вместе со всеми будущими сокурсниками прошел длительную медкомиссию, оформил необходимые документы и получил предложение поработать на строительстве будущей базы факультета. Меня только что приняли, а я вдруг отвечу отказом! Разумеется, согласился. И кстати, нисколько не пожалел.

 

Главное, я познакомился со многими однокурсниками. С некоторыми из них мы через месяц оказались в одной группе (Костя Миско, Дима Питерский, Сережа Шмелев и Валера Леонов), и подружились. Кроме того, не только поработал в свое удовольствие, но и отдохнул как следует. Еще один огромный плюс: август я провел не в красивом, но прохладном Мурманске, а в средней полосе, на берегу шустрой Протвы. Тем более что на недельку я к родителям все же съездил.

Но самым сильным впечатлением того далекого года оказалось общежитие.

 

 

Вернувшись из родительского дома, я отправился в общежитие на Мичуринском проспекте, в седьмой корпус. Комендант, дама средних лет, назвала мне номер комнаты и показала фамилии студентов, с которыми мне предстоит делить кров. Я был немало разочарован: в этом списке не было ни одного из тех, с кем уже познакомился в стройотряде. Комендантша сказала, что все мои соседи – ребята с рабфака, но мне это слово абсолютно ничего не говорило.

 

Вечером я вошел в свою новую обитель. Там было двое ребят. Бросилось в глаза: а ведь они постарше меня, причем существенно. Мы познакомились: один из них, очень спортивный и подтянутый, назвался Юрой, другой, в котором сразу угадывалась этакая безмятежная сила, – Иваном Васильевичем. «Надо же – Васильевич», – подумалось мне. Но встретили радушно, можно сказать, сердечно.

 

Третьим соседом оказался Валентин Куртеев, более известный как просто Курт. Обстоятельств этого знакомства не помню совершенно. Как-то необъяснимо стерлось из памяти. То есть он появился как бы из ниоткуда. Как будто он всегда был там. Даже если его не было в тот или иной момент. Мистика.

 

Зато появление четвертого никак не могло пройти незамеченным. Он приехал спустя некоторое время после начала занятий, то ли через две недели, то ли через месяц. Зайдя как-то раз вечером в комнату, я увидел множество людей за столом. Было очень шумно. Ко мне подошел веселый крепыш, которого я до сих пор еще не видел, и, представившись Аркадием, предложил присоединиться к компании. Предложил от всей души, но что-то меня вдруг остановило. Поступок дурацкий, наверное, но смутило обилие незнакомых людей, и я поспешил ретироваться, сославшись на какие-то неотложные дела. 

 

С появлением Аркадия Вишнякова обстановка в комнате, да и вообще, заметно изменилась. Такая вот роль личности в истории. Он всегда был душой любой компании, любого коллектива, притягивал к себе людей подобно магниту. Веселый и никогда не унывавший, игравший на гитаре и с удовольствием исполнявший песни Кукина, Клячкина, Визбора и других бардов, а также собственного сочинения, например, про тот самый рабфак. Тогда я уже знал, что это такое. А еще он был профессиональным спортсменом и все еще, несмотря на учебу, активно участвовал в соревнованиях. В итоге стал дважды мастером спорта. В общем, человек-праздник, или лучше так: человек – вечный двигатель. 

Аркадий был невероятно дружелюбен, умел дружить и всегда готов был прийти на помощь, если таковая требовалась. Меня он выручал много раз, и других тоже. И вообще за каждого из нас был готов и в огонь, и в воду. Правда, иногда мы спорили, порой до хрипоты. Но случалось это нечасто, да и прошло давным-давно. Потом я сообразил, что спорили не из-за различных убеждений, а по причине расхождения во вкусах. И прав был Гесиод, сказавший: «Разны сужденья у разных, но мало кто верное знает».

 

Со временем Аркадий несколько сузил круг своего общения – все-таки очень тяжело всегда быть праздником для всех без исключения. Но он по-прежнему гостеприимен и хлебосолен, опять солнечно улыбчив и неизменно отзывчив.

 

А Юра Ершов на первых порах очень помог мне освоиться в новой жизни. Обстановка для меня, в ту пору 16-летнего юнца, была действительно совершенно новой. Он опекал меня, возможно, даже незаметно для самого себя. Как старший брат. Потом я узнал: его племянника тоже зовут Андрей – возможно, это тоже сыграло свою роль. Юра был интеллигентен (сам он посмеялся бы над такой характеристикой – опять-таки в силу скромности и интеллигентности), в чем главная заслуга его мамы, учительницы литературы, по-настоящему влюбленной в свой предмет, и очень доброй женщины. Однажды мне посчастливилось познакомиться с ней.

Юра был начитан, ценил юмор, очень любил анекдоты и каждый день приносил неизвестно откуда один свежий, а то и два-три. Это тоже очень сближало. С анекдотами в 70-е, если вы помните, все было хорошо – их появлялось просто несметное количество. Видимо, от хорошей и беззаботной жизни. Просто сравните.

 

Получилось так, что с Ершовым мы прожили в общежитии целых пять лет. И остались друзьями на всю жизнь. Наверное, по-другому быть не могло – столько лет терпеть друг друга, и вдруг разбежаться. Нет, разумеется, иногда случались размолвки. Редко, но бывало. Один раз целых полгода не общались. Это уже после окончания обучения. Но все сиюминутное и неважное неизменно прощалось и забывалось. Всегда есть главное, настоящее, а есть второстепенное, которое просто изо всех сил старается казаться главным.

 

На футбол, хоккей и прочие состязания мы чаще всего отправлялись втроем – Ваня Поздняков (Васильич), Юра и я. Васильич болел за «Спартак», я за «Динамо». Ершов ни за кого не болел, но активно сопереживал обоим. То же самое касается «Тайваня» и прочих культурных заведений. Нет, совсем не в том смысле, что Ершов просто сопереживал.

Ваня для Юры долгое время был лучшим другом. От некоторых доводилось слушать, что Васильич попроще, чем его соседи по комнате. Но это была только видимость. За внешней простоватостью, скорее нарочитой (ведь так гораздо проще сходиться с людьми), скрывалась и цельность, и целеустремленность, и мудрость. И не только житейская. А для меня Васильич всегда оставался наибольшей загадкой среди всех моих соседей. И, к слову, из всех из нас защитился только он один. 

 

А еще Васильич зарекомендовал себя мастером на все руки. Во-первых, он был профессиональным электриком, а во-вторых, все детство и юность провел в деревне. А в деревне все мужики мастера. По крайней мере, так было в те годы. Косил Ваня так, что было любо-дорого посмотреть. Во время Сатинской практики жители деревни, что на левом берегу Протвы (кажется, называлась она Дедюевкой), наперебой приглашали Васильича установить телевизионную антенну или сделать еще что-нибудь электрическое по хозяйству. Мы с Ершовым ему помогали – по мере сил и умения, а в благодарность хозяева накрывали стол, и мы вместе смотрели трансляцию какого-нибудь футбольного матча. Ваня знал календарь игр и договаривался с хозяевами на нужный день.

 

А вот всю радио- и телевизионную технику чинил Курт. У него в руках вообще все горело, то есть работало. А еще он фотографировал. Не просто фотографировал – создавал настоящие портреты, пейзажи и прочее. Львиная доля снимков, хранящихся у каждого из нас – его рук дело. Время от времени разглядывая эти черно-белые картинки, а часто настоящие произведения, мы – с радостью или грустью – погружаемся в свое прошлое, но иногда забываем, кто все это запечатлел. А надо бы помнить. Однажды весь его фотоархив студенческой поры, к огромному сожалению, сгорел. Что-то безвозвратно пропало. Но он продолжал и продолжает снимать. За что ему огромное спасибо. 

 

Валентин пользовался безусловным авторитетом – не только в комнате, но и на курсе в целом, за малым исключением. Во-первых, он был старше других (на всем курсе только Коля Киян «перерос» его). Во-вторых, обладал богатым жизненным опытом: к тому времени он уже несколько сезонов провел в полях, и не где-нибудь, а на Чукотке и в ее окрестностях. В-третьих, никогда не сидел без дела, и работал на совесть. Так и продолжает работать. Очень требователен к себе, да и к другим тоже, весьма въедлив, порой резковат. Впрочем, возможно, без всего этого пестрого набора Курт не стал бы первоклассным специалистом и беспощадным критиком в своей любимой картографии.

 

 

Гостей в нашей комнате всегда было немало. И вовсе не потому, что Курт был старостой курса, Аркадий – комсоргом курса, а Ершов – парторгом. Кстати, очень высокая плотность начальников на один квадратный метр. Чаще других заходили Сергей Кудимов, Герасим Ким, Сережа Панкратов, Володя Волков. Бывали в гостях и девушки. Частыми гостями были сокурсницы Тома Федорец (впоследствии Янина), Лена Ситникова (впоследствии Позднякова), Оля Широких – все из одной комнаты, вроде бы 337-й. Или 338-й. Заходили и девушки двумя курсами старше – Нина Малородова (впоследствии Куртеева), Лида Богданова и другие.

 

Когда в начале второго курса Куртеев выбыл из состава по уважительной причине (по семейным обстоятельствам), вместо него в нашу комнату вселился хорошо знакомый всем нам Сережа Кудимов, весьма импозантный мужчина, отличный товарищ и просто интересный человек.

 

Лед тронулся. Следующим съехал Ваня, потом Аркадий, потом Кудимов. Причина была одна и та же. Хотя нет, три: одну звали Лена Ситникова, вторую – Света Кулинская, третью – Галя Недоступенко. Так что в общежитие, располагающееся в главном здании МГУ, мы с Ершовым въехали вдвоем. Впрочем, некоторое время нашим соседом был Серега Санников.

  

 

Одной из традиций 321-й комнаты (спустя год – 221-й, а еще через год – не помню точно) было сочинение стихов, посвященных кому-либо из соседей – и по поводу, и просто так, от живости характера. Начали эту игру, как сейчас помню, Вишняков и Кудимов, потом и мы с Ершовым втянулись. Поэтом никто не стал, но привычка сохранилась надолго. Один раз это вылилось в целое выступление на сцене ДК МГУ в День географа. Номер был посвящен моей науке – палеогеографии.

 

Розыгрыши в 321-й любили все. Розыгрыши самые разные. Так, перед сном в койку кому-то из соседей – то одному, то другому – подбрасывали какие-либо предметы. Это могли быть ложки или что-нибудь другое, не совсем подходящее для сна. Кому-то к пружинам кровати привязали десятка полтора пустых бутылок (конечно, из-под лимонада). Когда хозяин плюхнулся на свое место, раздался громкий перезвон – к радости присутствующих. Да и что такое какие-то жалкие два часа, потраченные на привязывание к сетке «колокольчиков», а потом на их отвязывание, по сравнению с пятью минутами здорового смеха, который, как известно, продлевает жизнь.

 

Наибольшую изобретательность в таких розыгрышах демонстрировал, конечно же, технически продвинутый Курт. Однажды ранним-ранним утром рядом с мирно спавшим Ершовым поставили заведенный будильник. Услышав страшный звон прямо над своим ухом, Юра, еще не проснувшись, машинально схватил часовой механизм и вышвырнул его в окно. Слава богу, было жаркое лето, и окна были распахнуты настежь. И утро было раннее, поэтому под окнами тоже никто не пострадал. Как-то после Нового года Ершову под одеяло положили живую елку, что осталась после празднования. Юра обнаружил сюрприз уже глубокой ночью, но, как человек интеллигентный и очень выдержанный, сказал всего два или три тихих слова.

 

Помнится, я увидел на своей койке незнакомый предмет и, разумеется, взял его, чтобы перенести куда-нибудь. Неслабый удар током пронзил все тело, меня затрясло, а разжать руку я не мог. Так продолжалось несколько секунд. Кому-то было смешно, мне – не очень.

 

И еще один случай. Курт и я (каюсь!) решили подшутить над Ваней Поздняковым. Тот вместе с Ершовым на ночь глядя ушел заниматься в читалку, а мы взяли и разобрали его кровать: панцирный блок отдельно, спинки отдельно. Одеяло и белье аккуратно собрали и повесили на стул. Но наши соседи засиделись, и я их не дождался, заснул. А проснулся от громких звуков из угла Курта – ему тогда слегка досталось от Васильича. Я почему-то уцелел. Вот после этого эпизода вся история с розыгрышами закончилась.

 

 

Кого-то из тех, о ком я вспомнил, уже нет. Но когда я готовил этот текст, живо представлял себе каждого из близких друзей, задавал всем вопросы, если в чем-то сомневался, иногда получал ответы. Поэтому написал так, как будто все они и сейчас с нами. Собственно, так и есть на самом деле. 

 

2-й курс. День свадьбы Вани Позднякова. В холле общежития.

Слева направо: Валентин Куртеев, Юрий Ершов, Иван Поздняков, Сергей Кудимов, Андрей Шемарин

 

Середина 2000-х. На встрече курса. Слева направо: Аркадий Вишняков, Андрей Шемарин, Юрий Ершов, Валентин Куртеев

 

1976 год. Субботник. Слева направо: 1-й ряд (лежат): Аркадий Вишняков и Сергей Кудимов.

2-й ряд (сидят): Михаил Васильев, Ольга Бурмистрова, Александр Олейников.

3-й ряд: Борис Бурлаков, Андрей Шемарин, Евгений Домогацких, Сергей Санников

 

 

Студенты Андрей Шемарин и Юрий Ершов

 

В Лужниках. Слева направо: Юрий Ершов, Андрей Шемарин, Сергей Санников

 

На сборах в Ейске. Слева направо: Иван Поздняков, Андрей Шемарин, Юрий Ершов

 

Середина 80-х. На даче Вишняковых (ныне дача Ершовых).

1-й ряд – Андрей Шемарин, Филипп Вишняков, кот. 2-й ряд: Аркадий Вишняков, Иван Поздняков

 

2016 год. Андрей Шемарин и Юрий Ершов

 

2018 год. Андрей Шемарин и Юрий Ершов

 

На даче у Ершовых. Слева направо: Валентин Куртеев, Андрей Шемарин, Юрий и Татьяна Ершовы, Алла и Алексей Репины

 

На даче у Ершовых. Слева направо: Нина Куртеева, Андрей Шемарин, Елена Позднякова, Юрий и Татьяна Ершовы.

 

Автор воспоминаний Андрей Шемарин. 1974 год. Меридиональная практика.

Где-то на полдороге между Воронежем и Усть-Лабинском

 

Автор воспоминаний Андрей Шемарин, выпускник кафедры общей физической географии и палеогеографии 1977 года, 

редактор, автор 11 книг – одной художественной и десяти научно-популярных (две из них в соавторстве).

1989 год. В гостях у А. Вишнякова, точнее на праздновании его 40-летия

 

 

С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, любимый факультет! Живи долго и будь востребован!

С нашим общим праздником, друзья-географы!

 

Вот результаты опроса, который проводится на нашем сайте "Объединения выпускников ГФ МГУ":

 

1. ЕСЛИ ВНОВЬ ВЫБИРАТЬ ОБРАЗОВАНИЕ, СТАЛИ БЫ ВЫ ПОСТУПАТЬ НА ГЕОФАК?

 

ДА - 80% (1602 голоса)

СКОРЕЕ ДА, чем нет - 0% (2 голоса)

СКОРЕЕ НЕТ, чем да - 0% (2 голоса)

НЕТ - 14% (272 голоса)

ЗАТРУДНЯЮСЬ ответить - 6% (122 голоса)

 

ВСЕГО: 2000 человек

 

 

2. В КАКОЙ МЕРЕ ПРИГОДИЛОСЬ ВАМ ПОЛУЧЕННОЕ НА ГЕОФАКЕ ОБРАЗОВАНИЕ?

 

- Приобретённые знания и навыки были достаточны для немедленного начала профессиональной деятельности - 40% (410 голосов)

- Можно было начать работу после непродолжительного обучения/стажировки - 8% (86 голосов)

- Полученное образование расширило кругозор и дало базу для дальнейшего накопления знаний и навыков - 44% (447 голосов)

- Полученные знания не пригодились, пришлось осваивать профессию "с нуля" - 4% (36 голосов)

- Затрудняюсь ответить - 5% (49 голосов)

 

ВСЕГО: 1028 человек

 

 

НЕКОТОРЫЕ ВЕХИ БОЛЬШОГО ПУТИ:

 

- 1884 г. на историко-филологическом факультете была учреждена кафедра географии и этнографии, которую возглавил Д.Н. Анучин, назначенный экстраординарным профессором по новой кафедре и занимавший ее бессменно вплоть до 1919 г.

 

- В 1888 г. кафедра географии и этнографии была передана физико-математическому факультету.

 

- В 1912 г. по инициативе Д.Н. Анучина в Московском университете была открыта специальность «География» (110 лет назад!).

 

- В 1919 г. кафедра географии и этнографии физико-математического факультета была разделена на отдельные кафедры: географии и антропологии. Последнюю продолжал возглавлять Д.Н. Анучин, а кафедра географии стала основой будущего географического факультета МГУ.

 

- В 1923 г. на физико-математическом факультете работали отделения: биологическое и геолого-географическое. Из последнего в 1926 г., по инициативе А.А. Борзова, было организовано самостоятельное географическое отделение «с тремя специализациями: физическая география, география населения и страноведение (краеведение).

 

- В 1929 г. на отделении открылась специальность и кафедра экономической географии во главе с приглашенным для работы в МГУ проф. Н.Н. Баранским.

 

- В 1930 г. в университете открываются физико-механический и биологический факультеты (на базе бывшего физико-математического факультета). В составе биологического факультета три отделения, в том числе почвенно-географическое с кафедрами физикогеографии  и Географическим музеем (А.А. Борзов) и кафедрой экономической географии с кабинетом (Н.Н. Баранский).

 

- В 1931 г. факультетско-кафедральная структура в МГУ была ликвидирована. Образовано несколько самостоятельных отделений, в том числе географическое, на котором действовали кафедры геодезии и картографии (В.М. Никифоров), физической географии (А.А. Борзов, 1931 1933), экономической географии (Н.Н. Баранский), геологии. 

 

- В 1933 г. после восстановления в университете факультетской системы эти кафедры вошли в структуру почвенно-географического факультета, созданного на базе почвенно-географического отделения бывшего биологического факультета. В состав нового факультета вошли почвенный и географический отделы, НИИ почвоведения и НИИ географии. На факультете открылись специальности: генезис и география почв; физика и химия почв; грунтоведение, физическая география; физическое страноведение; экономическая география.

 

- В 1934 г. на почвенно-географическом факультете в результате разделения кафедры экономической географии были созданы кафедры экономической географии СССР (Н.Н. Баранский) и экономической географии капиталистических стран (И.А. Витвер).

 

- В 1938 г. географический факультет становится самостоятельным структурным подразделением Московского университета. 

На факультете открываются кафедры общей физической географии (Б.П. Орлов, существовала до 1953 г.); физической географии СССР (А.А. Борзов; с 1992 г. – кафедра физической географии и ландшафтоведения); физической географии зарубежных стран (Б.Ф. Добрынин; с 1989 г. – физической географии мира и геоэкологии). В состав факультета вошли также кафедры экономической географии СССР (Н.Н. Баранский; с 1992 г. – экономической и социальной географии России); картографии и геодезии (П.В. Дензин; с 1989 – картографии и геоинформатики); экономической географии капиталистических стран (И.А. Витвер; с 1991 г. – социальной-экономической географии зарубежных стран); Институт географии. На факультете в то время обучалось 625 студентов.

 

Информация по истории факультета с сайта ГФ МГУ.

 

Посмотрите эти уникальные фотографии наших предшественников! 

(Лучше их смотреть на странице Геоград в Facebook, т.к. там возможно их существенно увеличить - http://www.facebook.com/Geograd)

 

 

                                     Выпуск 1940 года Географического факультета Московского Государственного Университета (1936-1940 гг.).