17.08.2023

 

Этим летом у нас есть повод отпраздновать серьезную дату - 55 лет базе факультета в Сатино. Вот этот двухпятёрочный юбилей и запустил процесс сбора с моих однокурсников - выпускников 1974 года - больших и малых записок, устных сведений о наших двух летних месяцах 1970 года, о следе, оставленном Сатино в наших душах.

 

Все произносили это название с радостью, с приязнью. Хотя полагаю, что если бы такой вопрос прозвучал осенью 1970 года, то нелестного и едкого высказано было бы много. Но хорошее видится издалека.

 

Несомненно, что Сатино - дитя нашего факультета. И наша любовь, а у кого-то и нелюбовь, охватывают и факультет, и базу. Но воспоминания о Сатино всегда вызывают больше улыбок и радостных диалогов.

Спасибо факультету, спасибо Сатино! Многие из нас дружны до сих пор благодаря им. Мы знаем, пройдя Сатино, что такое поддержать друга в сложной ситуации, как порадоваться его успехам, ну и как послать засранца «по азимуту».

 

И очень надеюсь, что воспоминания о нашем Сатино-1970 покажут молодым студентам и выпускникам, что будущие доктора и кандидаты, большие чиновники, а также люди ушедшие из географии, но прожившие интересные, хотя иногда и сложные жизни, были в Сатино такими же нормальными, любопытными к жизни молодыми людьми.

 

 

Конец мая 1970 года, сессия позади, курс собран в аудитории 2109, собран по поводу предстоящей общегеографической практики. До нас эта практика проходила на базе в Хибинах, Крыму, Красновидово, а мы едем в Сатино. Потом узнал, что реально мы были третьими в Сатино после краткого (лишь на один месяц) заезда второкурсников выпуска-1971 в 1968 году и десяти осенних дней ЮНГовцев осенью 1969 года.

Но мы были первыми, кто всем курсом здесь, в Сатино, прошел за два месяца шесть специализированных практик.

 

На том собрании был зачитан список студентов, которые поедут в Сатино раньше остальных готовить лагерь. Едут Женя Семенов, Толя Топчиев, Боря Таран, Сережа Обухов, Андрюша Никитин, Сережа Артоболевский, Володя Кондратьев, Дима Марков и я (если кого-то упустил – прости друг, 53 года прошло).

 

 

В назначенный нам день мы, как говорится, с вещами пришли к Клубной части, погрузились в грузовик Базы экспедиционных машин МГУ (не знаю, существует ли сейчас такая) с эмблемой на дверцах, чем-то напоминающей парашют, и поехали по Киевскому шоссе направлением на Боровск. Грузовик, кажется ГАЗ-53, был бортовой с брезентовым верхом, с установленными поперек кузова скамейками (струганные доски от борта до борта без промежуточных опор), на которых мы и подпрыгивали на неровностях дорог, надеясь на крепость этих досок.  

 

Грузовик остановился на окраине деревни Сатино, если точнее, то недалеко от здания сельскохозяйственного училища ("Пчёлки"). Здесь, на лугу рядом с "Пчелками", мы и должны были разбить лагерь. 

 

Предназначенный нам луг, в очень грубом приближении прямоугольный (про видовой состав луга ничего сказать не могу), располагался по отношению к зданиям училища чуть ближе к основному шоссе, идущему от Боровска. Полоски деревьев отделяли этот луг и от двухэтажного здания "Пчёлок", и от грунтовой дороги, по которой мы приехали, свернув с шоссе. Перелесок, тянущийся параллельно грунтовке, определял третий край луга. В последующие дни мы и ставили на этом лугу десятиместные армейские брезентовые палатки с центральным столбом, с полами из дощатых щитов, и заносили в палатки разборные пружинные металлические кровати.

Полностью установленный лагерь являл собой каре из стоящих по периметру в один ряд палаток. Столовая лагеря – двадцатиместная армейская палатка с дощатыми столами и лавочками внутри – была поставлена в перелеске за ближним по направлению к реке углом образованного каре. Рядом – место полевой кухни о двух котлах, топившейся дровами, и раздаточная – деревянная постройка с двумя широкими проемами. 

Одним словом – романтика, которой стало меньше, да, меньше со строительством стационарной базы Геофака. 

Наш заезд в Сатино совпал с проведением финальной части Чемпионата мира по футболу в Мексике, а некоторые из нас ведь болели, и Женя Семенов договорился с жителем этой деревни Сатино Василием Ивановичем, и у него дома мы болели, сдержанно, конечно, но болели. Что был за матч и один ли, кто с кем играл, кто выиграл – не помню, помню ощущение полноты жизни.

 

Топографическая практика – первый из двух месяцев практики. 

Наша бригада: Дима Фащук, Коля Щур, Саша Слинько, Ира Павлова, Нина Тырыкина, ну да и я. 

На окраине деревеньки Рыжково высится (сейчас ее нет) триангуляционная вышка. Вышка стоит рядом с крайним домом, перед которым на лавочке сидят старушки (как я сейчас понимаю, моложе меня нынешнего, но тогда точно – старушки). А мы под вышкой с теодолитом возимся, по пойме с рейкой бегаем – теодолитный ход исполняем. Старушки внимательно смотрят на нашу работу – студенты с теодолитами у них еще в диковинку, смотрят, между собой что-то обсуждают – но мне не слышно. И вот одна старушка побойчее встает, идет к нам, и вопрос – "Ребята, вы случайно здесь не золото ли ищете?" "Что за золото?" – спрашиваю. "Да тут – медленно, глядя на нас, отвечает – Наполеон-то, когда из Москвы бежал – золото будто бы спрятал." – "Ну нет, у нас здесь практика, топографическую съемку делаем." Потом, на практике по почвоведению, этот разговор у вышки мотивации при рытье шурфов нет, не добавил.  

 

Практика биогеографическая. 

Эта история дошла до меня в пересказе одного из героев. Группа студентов во главе с преподавателем идет по маршруту. Преподаватель обращает внимание студентов на условия произрастания встречающихся растений, замечает в одном из мест на маршруте: "Ель в этом месте в таких условиях расти не может". Это производит впечатление на двух творчески относящихся к географической науке биогеографии и природе студентов, студентов в прекрасной физической форме. А дальше, уже после маршрута, во время заслуженного отдыха эти студенты идут и выкапывают с о-о-огромным комом земли елочку, тащат её в то самое место, где ели, по всем законам биогеографии, быть не должно, копают о-о-огромную яму и сажают свою елочку. Расчет на то, что на следующий день они опять вместе с этим же преподавателем пойдут по этому же маршруту и ... и маршрут был другой.

 

МИХАИЛ ПОПОВ, выпускник 1974 года кафедры биогеографии. 

15 лет работал в центральном аппарате Росгидромета, откуда ушел в должности замначальника Управления мониторинга загрязнения природной среды. Затем 30 лет в международном экологическом консалтинге, технический директор московских филиалов ряда крупнейших мировых компаний:

 

 

Электричка прибыла на станцию Балабаново. Там стояли тентированные грузовики, в кузовах которых мы и разместились. 

Вряд-ли мы все, почти 200 душ, не считая ранее заехавшей бригады установщиков палаток, прибыли в Балабаново одной электричкой. Уж больно много потребовалось бы одновременно грузовиков. И такой заезд в итоге развёл меня с моими общежитскими друзьями по разным палаткам.

Кузов грузовика от Балабаново до Сатино стал местом более близкого знакомства со многими однокурсниками. Здесь в исполнении Саши Ворожейкина я впервые услышал нескромную «Тетю Надю». По пути кто-то рассказал, что вот сейчас мы в стороне оставляем Ермолино, где ткацкая фабрика и там много юных ткачих. Но эта информация впоследствии осталась без реализации.

Боровск проскочили ничего не увидев. И вот мы в Сатино.

 

 

Днями, зайдя в Яндекс карты, я попытался точно установить - а где же в 1970 году стоял наш палаточный лагерь? Но все разительно изменилось. Есть два четких ориентира - липовая аллея и овраг, вдоль которого мы спускались к Протве.

 

Так вот лагерная площадка находилась метрах в 150 севернее Липовой аллеи. А на борт оврага мы, оставив слева корпус «пчёлок» (СПТУ-8), выходили примерно на 150 м ещё более севернее.

Площадка лагеря имела форму прямоугольника, ориентированного по оси запад-восток. По коротким сторонам стояло, как помнится, по пять палаток, по длинной - по семь.

В 2019 году я подсчитал, что нас в Сатино заехало примерно 217 человек. Так что с учетом одной штабной палатки и возможности размещения кое-где неполным составом, такого количества (примерно 24 палатки) вполне хватало.

 

В центре фото Сережа Илюхин снимает на кинокамеру наш палаточный лагерь. На дальнем плане Таня Капралова (будущий руководитель Федеральной миграционной службы Татьяна Михайловна Регент). А вот ее собеседницу никто так и не смог идентифицировать.

 

Столовая была оборудована метрах в 30 западнее лагеря. Две полевые кухни, в длинной палатке - места приема пищи. Совершенно не помню - где были расположены посудомойка, рукомойники, туалеты, сушилка и камера хранения (у всех были чемоданы-рюкзаки со сменной одеждой, но хранились они точно не в палатках). Но все это было. И, как я прочёл недавно, за создание всего этого, и многого другого, в то время отвечал директор базы Сатино Женя Никулин, который в итоге и пришел на наш курс с предыдущего и с нами выпустился в 1974 году.

 

Через площадку лагеря проходила линия электропередач, на столбах висели светильники. Явно была радиофикация - мои друзья вспоминают, что пробуждали нас музыкой «Битлз».

А вот было ли освещение в палатках - не помню. Сдаётся мне, что сами монтировали светильники на батарейках.

 

 

 

Двухэтажное здание «пчёлок» располагалось метрах в 70 северо-западнее площадки нашего лагеря. У пчелок на момент нашего заезда заканчивалась сессия, и мы сильно с ними не пересеклись. По крайней мере, романов вроде бы не было...

 

В этом здании была часть наших камералок, а также мы использовали на эти цели помещения Сатинской школы, располагавшейся на самом восточном конце деревни, у дороги от Сатино на Бутовку. Лена Павленко (с кафедры гидрологии) вспоминает, что ее мама, руководившая у нас почвенной практикой, жила в этом здании. Значит, это был в те годы и преподавательский корпус.

Не доходя от лагеря до магазина 70 м с левой стороны к оврагу стоял памятник павшим в Великой Отечественной войне.

Слева тропа выходила почти вплотную к оврагу. Он был достаточно глубокого вреза и с множеством крупного камня. Опасное такое место.

Справа, не доходя примерно 100 м до Протвы, располагался сельский магазинчик. Вот в нем-то мы увидели «Биле Мицнэ» в трехлитровых баллонах и более мне никогда и нигде не встречавшийся напиток «Ерофеич» калужского розлива. Но видели дней 15, не больше - потом все закончилось.

 

 

Комендантом нашей практики был сотрудник кафедры гляциологии, бывший кадровый военный Константин Шаншиев. Кого я из однокурсников о нем не расспрашивал - практически никто ничего с ним связанное не запомнил. Вот лишь Слава Лукичёв (гляциология) с ним столкнулся, когда стал вопрос о его (Славы) отчислении с практики. Поэтому ничего доброго Слава сказать не мог.

Вторым по рангу, но первым для всех по значимости, был для нас Александр Снопков (тоже из гляциологов). Он был тогда 25-летним молодым человеком, но с имиджем цербера. Засечь возвращающихся в лагерь после 23 часов или, не дай Бог, возлияющих, - это было его задачей. Так что, мягко говоря, мы его не любили.

 

Не знаю, кто из них «приложил руку», но с Сатинской практики и далее - из МГУ, вышибли Колю Никитина. Своеобразный был персонаж, «ветеран» лет 25-ти, попивавший, балагур и баламут. Но именно он ввёл понятие «настоящий географ», ставшее у нашего курса культовым.

 

Содержательной частью топографического этапа практики руководил профессор Г.В. Господинов. Он у нас и читал этот курс. Крайне интеллигентный, очень приятный был преподаватель.

Но непосредственно практику вели другие сотрудники этой кафедры. Своего руководителя я не запомнил, но вот Серёжа Илюхин (физзарубежка) написал мне, что их бригаду вёл молодой тогда Александр Михайлович Берлянт. И что Серёже никогда не забыть, как тот мгновенно и изящно правил на планшете их корявые изогипсы.

 

Недельные практики тоже кем-то координировались. Но мои однокурсники запомнили только отдельных руководителей бригад. Наиболее часто упоминают Нину Леонидовну Соколову с кафедры биогеографии. К ней приклеили прозвище «бабушка - божий одуванчик». Нине Леонидовне тогда было, наверное, за 70. Милейшая, аккуратная пожилая женщина, многих увлекавшая рассказами о полезных свойствах растений.

 

 

Первые 4 недели были у всех посвящены топографии. Теодолитная съемка, нивелировочный ход, работа с кипрегелем и составление гипсометрической карты. Кто-то до сих пор гордится минимальной невязкой. Серёжа Обухов (океанология) в ходе этой практики обнаружил совершенно заброшенное деревенское кладбище. Затем с ним (кладбищем) были связаны рассказанные мне друзьями истории, в реальность которых я не верю.

 

 

Пожалуй, это была технически самая сложная практика. Непогода шла не в счёт, надо было давать объём и результат.

Поэтому, когда данный этап закончился, то многие это отпраздновали, а всем дали перерыв в три дня с возможностью съездить в Москву. Часть мужской половины на этом пути зависла на полдня в Боровской бане, добравшись до Москвы в полночь.

 

Недельными практиками были метеорология, гидрология, почвоведение, биогеография и геоморфология.

 

Из почвенной практики запомнилась история с Володей Бушем (геоморфология). Он был физически очень сильным, весь из жил. И в запале выкопал шурф примерно на 3,5 метра в глубину. Шутили, что ещё немного, и вскрыл бы слой Мохоровичича.

 

Почвенная практика могла оказаться последней для моего однокомнатника по 7-ому корпусу на Ломоносовском Славы Лукичёва (гляциология). Будучи на пять лет старше нас и отучившись до этого пару курсов в ленинградском Гидромете, Слава считал себя познавшим жизнь человеком. При этом компромиссов он не признавал, за что и получил прозвище «Лукичь-Кирпичь» (мягкий знак обязателен).

Так вот, преподавателем в группу Славы попала аспирантка, которая была ровесницей с ним. И на первом полевом выходе эта барышня, горя энтузиазмом, залезла в болото, зачерпнула в ладонь грязи и призвала студентов подойти и посмотреть типичную болотную почву. Все послушно побрели, а Слава остался на бугорке. Как он мне потом комментировал: «Я что, дурак в новых кедах в болото лезть? Да я этих болот в Васюгане столько насмотрелся».

Закончилось все разговором на повышенных тонах. Но Слава чувство неприязни (как Мимино) в душе затаил.

 

На следующий день было задание отрыть в лесу шурф и описать его. Вот тут Слава решил отыграться: преподаватель была сильно полненькая, а он отрыл шурф шириной с лопату. Не поленился сделать черенок длиной 2 метра и через дырку в лопате прикрепить веревку, что обеспечило процесс копки на глубине. 

Сам Слава бочком в такой шурф втиснулся и описание сделал. Педагога у шурфа группа не дождалась. Но на обеде эта дама подошла к Славе и устроила скандал и об особенностях шурфа, и о дисциплине как таковой. Аргумент о том, что в учебнике нет требований к ширине шурфа, в рассмотрение не принимался.

 

Последовала докладная на имя начальника практики и началось рассмотрение личного дела студента Лукичева. Шаншиев был за отчисление с практики. Спасла ситуацию мама одной из наших однокурсниц, которая также вела практику по почвоведению. Она предложила отрыть и описать новый шурф и поставила Славе пять.

Вот что значит неудачно подкалывать молодых педагогов. Мог Слава мимо профессии гляциолога пролететь.

 

На геоморфологической практике группу, где был я, вывезли в Верею. На окраине тамошнего кладбища нам демонстрировали какое-то обнажение. Но, в основном, оврагов вокруг Сатино хватало. А самым памятным моментом стал выход на речку Исьму в ее лесной части. Каньонный врез этой реки метров на 30 - это запомнилось.

 

Биогеография в памяти для многих - это латынь. А мне запомнился выход на верховое болото с заданием найти росянку. И даже ранее виданные картинки не могли подсказать сознанию, что искать надо совсем мелкое растеньице. Но нашли.

 

Гидрология - это резиновые надувные лодки, поплавки и вертушки. Классно все делать на воде в июле. Вот бы такую практику на октябрь перенести, получили бы реальное впечатление.

 

 

Метеорология - это ночное снятие показаний. Хорошо, когда в паре с девушкой.

 

 

Отчеты мы писали, это точно. Помню, что по гидрологии мне поставили 5, а моей напарнице 4. Преподавательница мотивировала это тем, что я надиктовывал текст, а напарница писала. Аргументы типа «плохого почерка» в зачёт не шли.

 

 

Праздников в Сатино тогда ещё не придумали, оставив это следующему курсу (на котором и родился праздник богини ГЕИ).

Но танцы у нас были, да еще какие! И организовывал их мой сосед по палатке Володя Барсуков (его после картошки изгнали из университета). Так вот Володя привез в Сатино две электрогитары и что-то типа электрического пианино. И образовал бэнд, под игру которого народ и отплясывал.

 

Был у нас конечно и футбол. Сами играли на первой террасе Протвы к востоку от магазина. Одна беда - метрах в 30 выше этой поляны были коровники. И коров на выпас гоняли как раз через наше импровизированное футбольное поле. Поэтому иногда на голове после контакта с мячом оставался коричневый пахучий отпечаток. А вот сборная курса выезжала играть с достаточно серьезными местными командами. И прилично играла - у нас несколько человек были с неплохой футбольной подготовкой.

 

На поляне между палаток был стол для настольного тенниса. Здесь же поигрывали в бадминтон.

 

Конечно, Протва предоставляла отличные возможности для отдыха на воде. Два основных варианта: направо, метрах в 800 от моста на Дюдюевку была гопалка (по современному - тарзанка); налево, на примерно таком же удалении, - омуток на изгибе речки.

 

У гопалки мы поздними вечерами варили супчик из белых грибов, набранных сразу за палатками нашего лагеря. А у омутка отмечали дни рождения. Особенно запомнилось празднование дня рождения Володи Спичкова (гидрология). День взятия Бастилии, только мужская компания. И после первой серии тостов - купание голышом. По выходе на берег у одного из нас не достаёт брюк и трусов - сперли друзья. Празднование продолжается до темноты, а затем ограбленный в одной рубашке, но с косынкой на шее, возвращается в лагерь. И ничего - судебных исков за аморальное поведение никто не подал.

 

Хотя ходят легенды, что квасили студенты здорово, это не так. Да, выпивали. Но по выходным и не в открытую. Сатинский магазинчик через пару недель столкнулся с дефицитом алкогольной продукции. Поэтому приходилось добираться до Чолохово. Хорошо, что Валя Познанин (гляциология, кандидат в мастера по велоспорту) привёз с собой гоночный велосипед. Это облегчало задачу.

Но один раз,не доезжая метров 100 до лагеря, Валя кувыркнулся с велосипеда. Все бывшее в его спортивной сумке побилось. Однако сумка была из дерматина. И срочно через марлечку все ее содержимое было процежено в тазик. О том, что в сумке были носки полугодичного пользования,  никто и не думал.

 

А вот с утреней зарядкой случился облом. На первое построение вышли заспанные "позднеулегшиеся", значительная часть которых дымила сигаретами. И они решительно отказались прерывать курение ради физической нагрузки.

 

Ещё мы читали. Тому есть куча документальных подтверждений на фотографиях. Интересно, читают ли в Сатино сегодняшние студенты?

 

 

А ещё мы собирались вечерами послушать наших гитаристов. В исполнении Паши Поляна (экономсоцстран) я впервые услышал песни Окуджавы. Про Сашу Ворожейкина я писал выше. Некоторые пробовали писать свои песни. Но, признаюсь, часто получалась похабщина. Эдакий экстремизм молодости.

 

 

В марте 2023 года в серии ЖЗЛ вышла книга о нашем декане сатинского периода Андрее Петровиче Капице. И она построена в том числе на интервью с людьми, знавшими Андрея Петровича.

Вот о начале сатинских практик, пришедшемся на деканство Капицы, в этой книге рассказывает моя однокурсница Таня Симонова, дочь всеми любимого профессора Юрия Гавриловича Симонова. Так по ее словам выходит, что кормили нас ужасно и сосиски были большим праздником. И, вроде бы, бедные девушки вынужденны были у окрестных бабушек покупать коровье молоко для поддержания сил.

 

Танечку не расспросишь, ее не стало в 2019 году. Но я опросил не менее десятка однокурсников и никто не сказал ничего плохого о нашем питании. Напротив, указали, что периодически ездили на молокозавод в Беницах за молоком, сметаной и творогом. Молоком же, по своей инициативе сельские бабушки нас иногда сами угощали, когда в маршруте их просили вынести попить.

Ну и насчёт попить - завершу темой брома. Ох как она дебатировалась среди мужской половины студентов. Некоторые до сих пор задаются вопросом - лили нам бром или нет. Прошло более 50 лет, но грифа «секретно» деканат с этой информации так и не снял.

 

Я много общаюсь с однокурсниками. И от большинства слышу: университет - это лучшие пять лет в нашей жизни, а Сатино - лучшее, что было в Университете.

Да, база в Сатино не вечна. Застроят все к едрене фене. И практика переедет. Но пусть дух ее сохранится на новом месте. Он сдружил многих из нас на всю жизнь.

 

 

ТАТЬЯНА БОТУЛУ, выпускница 1974 года кафедры криолитологии и гляциологии. 

По окончании МГУ 30 лет проработала в Институте мерзлотоведения Сибирского отделения РАН, затем преподавала в Якутском госуниверситете, а завершала карьеру руководителем Отдела мерзлотного контроля Госстройнадзора Республики Саха (Якутия). Советник государственной гражданской службы РС(Я) 3 класса:

 

 

На первом курсе я была в отчаянии перед экзаменом по геоморфологии - никак не могла понять, что такое камы, озы, морены. Не хватало воображения. От стыда хотелось «уйти в кусты». 

Но в Сатино, на топографической практике, я попала в группу, где бригадиром стал (назначил себя сам, что было в его характере) Николай Никитин. Он был гораздо старше нас, очень разбитной и с молодежью не церемонился.

 

Обычно от поднимал меня в 3-4 часа утра, дергая за косы. Я хорошо держала рейку и поэтому он, стоя за теодолитом или кипрегелем, меня гонял по балкам, ручьям и прочим формам рельефа. И именно тогда, насмотревшись, я стала понимать, что собой представляют ледниковые отложения.

 

Мне было совсем не трудно бегать с рейкой по флувиогляциальным отложениям. Много позже, когда в Институте мерзлотоведения мы готовили Мерзлотно-ландшафтную карту Якутской АССР масштаба 1:2,5 млн., я, рисуя основу, часто вспоминала моего бригадира Сатинской топопрактики Колю Никитина.

 

А на практике по гидрологии произошла такая любопытная ситуация. Одна местная женщина переводила через Протву корову. Корова упрямилась, и я решила этой женщине помочь. Взяла прутик и чуть постукивала корову в заднюю часть. Мне послышалось, что хозяйка называет корову Олей. Но оказалось, что это бык Коля. Я, конечно, очень испугалась, так как в нашем посёлке был бык, который, хотя и был на привязи, но набрасывался на людей.

 

А вот ещё случай с практики по почвоведению. Руководивший ею аспирант определил мне работать на вершине холма. Хотя я хотела описывать шурф в лесу и даже начала его копать.

Работая на вершине холма я пыталась в соответствии со стандартами найти и описать все слои почвы. Но кроме камней материнской породы ничего не нашла. Я плакала, что не могу понять: что это за почва? Ведь в лесу и дернина есть, и подзолы, и материнская порода. А на этом холме я сижу и жду - когда меня отчислят.

 

На биогеографии у нас была ботаничка "божий одуванчик". Она просила нас выучить по латыни 20 названий растений. Среди них была и Betula pendula. Все ребята стали произносить это название как Ботула пердула.

 

На Сатинской кухне использовались походные котлы. Были составлены группы, дежурившие по 1 дню. Нам не повезло - перед нами дежурила группа с зарубежного потока. Это создало трудности - зарубежники не мыли после себя котлы. Нам приходилось по утрам отмывать эти баки, выскребая из них кости, обертки от сосисок и прочее. У меня длинные руки и меня ставили со дна все это выгребать. Запомнилось...

 

Из замечательного: на практике в Сатино я впервые в жизни увидела дикую яблоню, на которой уже созревали яблоки. Каждый день я сидела на этом дереве и ела их. Кислые и вкусные! Также впервые я видела и ела крыжовник. В моем представлении это была крупная чёрная смородина, но недозревшая. Много было чудес! 

 

Мы с девочками ходили к деревенским жителям за парным молоком. Бродили по окрестностям и попадали в маленькие поселения. Заходили в церкви (хотя это не рекомендовалось).

 

 

Подписи и комментарии к фотографиям МИХАИЛА ПОПОВА (1974, биогеграфия):

В Сатино у многих из нас были фотоаппараты. Фотографировали и Сережа Илюхин (физзарубежка), и Володя Башашин (эконом СССР), и Дима Марков (экономсоцстран). Но в этом наборе фото как автор, а иногда просто как владелец фотоаппарата, на который сделан снимок, идентифицируется только Коля Кольчицкий (метео). Так что многим друзьям (в том числе и не поименованным выше) спасибо, что у нас сохранилась визуальная память о нашем Сатино 1970 года.