Воспоминания АНДРЕЯ СКВОРЦОВА, выпускника 1984 года кафедры геодезии и картографии: 

 

Все началось весной 2001 года, неугомонный мой друг и партнер во многих начинаниях ЛЁХА АВЕРШИН, выпускник кафедры биогеографии, предложил мне принять участие в создании пивного бара. Я выразил большие сомнения по этому поводу в том смысле, что нам не хватит компетенций и главное денег, чтоб поднять такой проект, но Леха сказал, что у него есть проработанный бизнес-план, нам нужно только найти помещение и заплатить за аренду, а все оборудование нам предоставят пивные дистрибьюторы, поэтому я согласился. В качестве третьего компаньона мы привлекли нашего боевого соратника СЕРЁГУ, выпускника ИСАА, прикипевшего к нашей географической тусовке еще со студенческих времен и даже скрепившего отношения династическим браком.

 

Мы начали поиск помещения, изучали объявления, обзванивали знакомых, даже ходили по улицам, заходили в различные конторы, но все было тщетно – страна еще не встала с колен, поэтому найти помещение было совершенно нереально – в столице начался бум общепита. 

 

Я уже мысленно простился с проектом, но неожиданно Серега сообщил, что его бывший коллега Паша прогорел с пивным баром и готов нам уступить аренду помещения за погашение его долгов и символические отступные. Мы выдвинулись на осмотр – помещение оказалось тесным трюмом плавучего сооружения, пришвартованного на Фрунзенской набережной напротив парка Горького. Такие сооружения назывались дебаркадерами, во время моей экспедиции от Лаборатории русловых процессов мы жили именно на такой конструкции и называли ее брандвахтой, а в вообще-то народ в столице называл эти штуки поплавками.

 

С набережной вниз была прорублена лестница, которая спускалась на обширную площадку, к которой и был пришвартован поплавок, который, как в последствии выяснилось, имел официальный статус судна на стоянке в пределах федеральной трассы, что давало обитателям некоторую дополнительную степень свободы по сравнению со столичным регуляторным геноцидом наземных сооружений. Крыша поплавка была чуть выше гранита набережной, под ней было два этажа офисов, а под ними тот самый трюм. 

 

Сам поплавок стоял в окружении еще 5-6 подобных сооружений, расположившихся вдоль набережной в районе сурового здания Министерства Обороны РФ. С одной стороны был знаменитый в ту пору ресторан «Мама Зоя», с другой на таком же поплавке сидела часть команды телекомпании «Вид», которая делала передачу «Последний Герой», в одном из выпусков которой принимал участие и победил наш любимый Н.Н. Дроздов.

 

Заведение Паши называлось креативно – «Трюм». В него из вестибюля первого этажа спускалась крутая лестница, внизу был небольшой гардероб, барная стойка, обитый блок-хаусом зал на 40 мест с десятком столиков, разделенный вдоль трюмной перегородкой с прорубленными в ней несколькими прямоугольными дырами. В недрах трюма содержалось подобие кухни с горячим и холодным цехами и основная коронка помещения – финская баня. Сам пивной зал выглядел довольно уныло, очевидно Паша основной маркетинговый упор делал на баню, но видимо что-то пошло не так.

 

После мучительных переговоров с Пашей и владельцами дебаркадера, мы вступили в аренду и стали думать, что делать дальше с этим счастьем. Опущу подробности с профессиональным оборудованием кухни, посудой и т.п. Пивные люди действительно поставили нам оборудование для барной стойки, безалкогольщики выдали нам холодильники для воды и мороженного, Серега, трудившийся в то время на табачной фабрике, оснастил нас пепельницами и мерчем – в то время везде еще можно было курить. Пришлось ремонтировать вентиляцию и мебель, и много чего еще, кроме того, пришлось завести кассовый аппарат и все, что к нему прилагается – договор на обслуживание за отдельные деньги и регистрацию в налоговой. Короче, я пребывал в ужасе, но Леха не терял оптимизма. 

 

Самым мучительным был выбор маркетинговой стратегии, в результате мы решили перевести упор с бани на общепит, учитывая негативный опыт предыдущего хозяина, к тому же у всех нас были жены и дети. 

 

Написали в столбик штук пятьдесят названий для заведения и долго вычеркивали по одному. Уже не помню точно, как так получилось, но вроде я настоял на словосочетании из старой Лехиной шутки и мы приняли решение назвать заведение "ПРИЧАЛ ТОРПЕДНЫХ КАТЕРОВ". Леха нашел каких-то мастеров-монументалистов, они нам нарисовали эскиз, а затем изготовили две огромных вывески, одну с названием, другую с якорем. С разрешения владельцев судна мы разместили их на крыше, так, чтоб было видно с набережной и реки. 

 

Для оживления обстановки в зале Леха предложил внести в интерьер элементы морской/речной тематики. Мы с ним сели на машину, и он привез меня в Нагатинский затон, где располагалось вдоль берега кладбище кораблей, а на нем обитали какие-то списанные на берег речные волки, их подруги и даже дети бегали вроде. Я был сильно удивлен, увидев такую жизнь практически в центре Москвы. Сейчас примерно в этом месте построили какой-то диснейлэнд с ТЦ. 

 

В результате, в этом удивительном месте мы приобрели за весьма символические деньги кучу каких-то якорей, компасов, речных карт, сигнальных флажков, фонарей и ряд приборов непонятного назначения, а также старые весла. Весь этот хлам с трудом поместился в мою девятку. Затем с помощью жен, друзей, а также жен друзей все это было развешано и разложено в зале и над барной стойкой. Речные карты Леха разрезал, поместил в рамки и развесил по стенам над столами. Надо сказать, угрюмая атмосфера в трюме слегка подразвеялась, но меня все равно не покидала тревога.

 

В общем, к 17 июня 2001 года мы все доделали более-менее, наняли каких-то людей и решили открываться. Пригласили всех друзей-географов и сели ждать, что будет. На улице стояла страшная жара, в трюме духота была еще более свирепая, вентиляция гудела, как военный самолет, но явно не справлялась. Подтянулись друзья, они мужественно спустились в преисподнюю, вежливо сидели с нами, пили пиво, обливаясь потом, что-то грызли из закусок и периодически выбегали наверх, чтоб вздохнуть. Мы обсуждали с ними наши планы по развитию, спрашивали, как им нравится обстановка, с их стороны в основном выдвигалось пожелание поставить кондиционеры.

 

Неожиданно на мой мобильник позвонил мой друг и однокурсник Вова Мамаев, выпускник кафедры ФГЗС. Он уже давно работал в ООНовских структурах, охранял моря и жил в разных странах, изредка появляясь на родине. Он сказал, что приехал в Москву на международную конференцию по Каспийскому морю и вечером совершенно свободен. Я рассказал ему нашу грустную историю и пригласил к нам в бар. Вова сказал, что обязательно будет с коллегами, и они собираются поужинать. 

 

Я пришел в состояние настоящего ужаса, но сообщил на кухню, чтоб готовили еду. Когда стемнело, к нам в заведение спустился Вова во главе 20 участников международной конференции из разных стран. Они расселись за сдвинутые столы и приступили к трапезе, опасливо озираясь. Вова, преодолев шум вентиляторов, предложил тост за  спасение Каспийского моря и дальше все пошло как по маслу. Я сгонял за мороженым и предложил его гостям, когда они в изнеможении поднялись на свежий воздух. Один из гостей поблагодарил меня на сравнительно русском языке, в ответ я попробовал извиниться за излишнюю жару, но гость ответил, что ему все очень понравилось, а температура даже слегка прохладна для него. На мой вопрос, откуда он прибыл, он ответил, что из Туркмении. Я решил, что старт заведения можно признать удовлетворительным. 

 

В конце дня знаменитый картограф Иванов дал нам взаймы на кондиционеры, за что был немедленно принят в члены клуба ПТК под номером один и получил право в любое время получить в баре рюмку водки, по-моему как-то так. Кондиционеры в ближайшее же время мы установили.

 

Чтобы рассказать, что было дальше, необходимо сделать небольшое лирическое отступление о том, как я учился на географическом факультете МГУ. После школы молодые люди, поступивший в ВУЗ, попадали в новую, совершенно непривычную им обстановку. Во времена Советской власти, для того, чтоб разгрызая гранит науки, молодежь не сильно покалечилась, партия и правительство осуществляло заботу о ней через сеть инспекторов и кураторов, которые были приставлены к любой студенческой ячейке, будь то курс или группа. 

 

Во времена моей учебы у нас от учебной части инспектором курса была увы уже покойная милейшая ЭРА ЛЬВОВНА СИМУНОВА, а от научно-педагогической общественности куратором курса был безвременно ушедший, к сожалению, от нас знаменитый БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ АЛЕКСЕЕВ, которого за глаза все мы называли БОБ. Куратором группы на первом курсе у меня была любимая моя Галина Васильевна Чмерёва, бессменный администратор Геограда, по чьей просьбе я и пытаюсь сейчас мучительно вспомнить, что было 20 лет назад. 

 

Я с первых дней учебы на факультете ощутил непреодолимую тягу к прекрасному, огромную тягу к общению и большую тягу собственно к прекрасному общению, учиться приходилось урывками, соответственно регулярно возникали недоразумения с деканатом. Не знаю, почему вышеперечисленные люди были столь добры ко мне, но если бы не они, а так же еще несколько дорогих мне людей, не видать мне диплома, как своих ушей. Я со своей стороны испытываю к этим людям чувство нежной привязанности и уважения. Благодаря им учеба в университете остается для меня одной из самых ярких страниц в жизни.

 

Продолжая рассказ, хочу сказать, что масштаб события, которое произошло в первый или второй день жизни ПТК, как и последствия его, я не мог предположить и никакой маркетинговой идеи я в уме не имел в тот момент. Неожиданно к нам зашел сам Борис Александрович Алексеев, тот самый Боб. Выяснилось, что он живет на Фрунзенской набережной и имеет обыкновение вечерами прогуливаться вдоль реки с собакой (а может быть и без нее, саму собаку я не помню, может ее и не было). Заметив нашу вывеску, он решил произвести рекогносцировку и наткнулся прямо на меня. Я был искренне рад, предложил ему пиво за счет заведения, он был добродушно снисходителен, и я немедленно записал его почетным членом и выделил именную кружку в лучших традициях Хофбройхаус. Ушел он ближе к полуночи, вроде довольный и почти самостоятельно. 

 

Буквально на следующий день, благодаря его огромному авторитету и влиянию в географических кругах, Причал стал заполняться сотрудниками, студентами и выпускниками геофака. Завсегдатаем стал сын Боба со своей компанией географов-однокурсников. Боб регулярно посещал нас и мы вели продолжительные научные дискуссии, иногда к нам присоединялась его жена, любезная Любаня. Впрочем, она была неизменно толерантна, я не припомню никаких популярных ныне пенитенциарных процедур.

 

В дальнейшем по нашим весьма приблизительным подсчетам около 25 процентов посетителей ПТК постоянно составляли университетские люди. В течение пяти с половиной лет жизни ПТК я не помню дня, чтоб я не встретил там хотя бы одно родное лицо. Приезжали даже наши друзья – географы эмигранты из далеких краев. 

 

Помню, ради встречи дорогого и редкого гостя Леха завел традицию подавать рюмку водки на весле. Географы проводили у нас встречи выпускников, отмечали дни рождения и даже устраивали выездные конференции. Я помню как нас посещали знаменитые ныне академики и чл.-корры, члены РГО, выпускники, добившиеся больших высот в бизнесе и политике. Таким вот образом геофак позволил нам встать на крыло, а в мою жизнь на очередные пять лет вернулся Университет и в этот раз я учился гораздо усерднее.

 

В том же 2001 году старанием Галины Васильевны, Аркаши Вишнякова и Юры Шевелева, а также еще ряда активистов, был проведен 1 Съезд Географов в Сатино. Съезд прошел в сентябре под проливным дождем, но с огромным успехом и энтузиазмом. Нас пригласили на Съезд, и мы открыли выездной филиал ПТК в Сатино на время мероприятия, чем, надеюсь, доставили делегатам дополнительное удовольствие. Принимали мы участие и следующих Съездах, пока был жив ПТК. 

 

Разумеется, не одними географами был жив ПТК, мы были рады всем и работали до последнего клиента. Постепенно появились завсегдатаи, причем не только из прилегающей округи. 

 

Нельзя сказать, что бизнес был сильно прибыльный, мы старались повысить посещаемость различными способами, пытались улавливать тренды. Мне, в частности, было поручено облагородить меню в соответствии с веяниями того времени, я помню, что долго корпел, купил красивые папки, пытался придумать аппетитные названия для блюд. Сейчас уже не помню, что получилось, разве что помню про пельмени. Их готовила дома мама Сереги, Эльвира Афанасьевна. Она нарезала тесто с помощью специальной железной штуки с шестигранными дырками, раньше такой прибор можно было купить в хозяйственном магазине. Готовые пельмени Серега регулярно привозил на кухню, и потом их варили по мере спроса. Пельмени получались вкусные и имели шестигранную форму, благодаря железному трафарету. Помню в меню они назывались «Шарики шестигранные» (Пельмени от Эльвиры Афанасьевны). 

 

Кроме составления меню в мои обязанности входило снятие кассы, общение с посетителями и вовлечение их в процесс личным примером, на большее я был не способен. В целом я умело поддерживал смол ток в течение пяти лет, как мне кажется, хотя это не самым положительным образом сказалось на здоровье.

 

В какой-то момент Леха договорился на использование открытой причальной площадки, и количество посадочных мест в теплый период резко возросло, правда трюм на это время как правило пустел, там оставались только истинные интроверты. Мы установили зонты и мебель, на открытом пространстве люди вечерами танцевали, кроме того Леха стал приглашать живых музыкантов. Правда музыкантам надо было платить, поэтому поначалу живая музыка была не слишком часто. Помню, иногда приходила девушка с саксофоном и мальчиком и играла Лили, еще запомнилась группа колоритных старичков, играющих блюз, они звались Эвергрин. Однажды Леха откопал где-то группу выпускников Гнесинки или консерватории, они играли этно-рок и нравились публике. Среди них выделялся большой толстый темнокожий кубинец с контрабасом, его звали очень загадочно – Абелардо. Публике они нравились, их стали часто приглашать. Абелардо с контрабасом был очень колоритен, шумен и привлекал внимание. В результате его сразила звездная болезнь, он нахамил Лехе и был выброшен за борт вместе с контрабасом и коллективом. 

 

Самой яркой продюсерской удачей Лехи стала встреча с двумя зашитыми алкоголиками из Тулы. Они снимали комнату в коммуналке в Люберцах и зарабатывали пением в подземных переходах в центре. Там-то Леха их и подцепил, пригласил на Причал, помыл, причесал и накормил. Они были просто красавцы, один худой блондин с внешностью Кевина Костнера, он играл на аккордеоне, второй был улыбчив и круглолиц, всегда в круглых зеленых очках, похож на кота Базилио в исполнении Ролана Быкова, у него был барабан. Эти ребята были покруче оркестра Фонограф, ей богу. Они играли все, достаточно было сказать пару слов из песни или напеть мотив, и они тут же отгадывали мелодию. Они были голодны и покладисты, поэтому стали играть чуть ли не каждый день. Успех был невероятный, народ рыдал, мы стали возить их на наши выездные мероприятия, затем их стали приглашать на сторону, на корпоративы и праздники. Ребята расправили крылья, сняли однушку в городе и приоделись. Но все кончилось внезапно и прямо на Причале. По какой-то причине они развязали и в тот же момент перешли в другое агрегатное состояние, после чего растворились в сумерках. Леха горевал по ним, пошел искать по округе, но нашел только блондина с половиной аккордеона и вынужден был признать фиаско.

 

Еще одним направлением работы Лехи был кастинг стюардесс. Леха любил прекрасное гораздо сильней меня и постоянно пополнял штат официанток, одевал их в тельняшки, проводил среди них воспитательную работу, холил и лелеял. Побывали в этой должности даже обе Серегины дочки-красавицы, одна из которых тоже выпускница геофака. Эта работа конечно не пропала даром, поток посетителей увеличивался, был даже помню один парень, он приходил каждый день ради одной из девушек, садился за стол, заказывал и сидел до упора, ожидая взаимности. Но она была неприступна, хотя может быть я не все помню в точности. Девушки вносили в жизнедеятельность ПТК неповторимую атмосферу романтизма и приподнятости, отчего разгул, особенно в летнее время, продолжался часто до самого утра.

 

На противоположном берегу у ЦПКиО располагалась станция МЧС, у них была шикарная оранжевая лодка, вместительная и очень быстрая. Ребята долго крепились, но однажды вечером подошли к нам с реки на своем шикарном Зодиаке и спросили, не стоит ли им проверить у нас что-нибудь по пожарной части. В результате Леха взял у них телефон и в хорошую погоду, ночью мы созванивались, они прилетали к нам, мы загружались в лодку с шампанским, стюардессами и гостями и мчались по ночной Москве-реке мимо сверкающего Кремля до высотки в Котельниках, останавливались напротив Зарядья на разлив, выписывали пируэты под Крымским мостом, ну и ващще. Гости визжали от восторга, особенно иностранцы. Выручку мы делили честно пополам. Все это продолжалось один или два сезона, пока однажды на наш звонок никто не откликнулся. Позднее оказалось, что начальство им все это строго запретило, уже стала появляться вертикаль.

 

Несмотря на кучу всяких проблем с проверяющими, алкогольными лицензиями, штрафами, судами и другими сопутствующими неприятностями, мы сохраняли оптимизм и успешно функционировали, пока однажды утром не обнаружили, что нам перекрыли воду и канализацию. Выяснилось, что таким образом Ю.М. Лужков намекает нам, что тоже любит набережные. 

 

Тяжелая участь постигла все поплавки на набережных в центре. Многие боролись, судились, некоторые самовольно открывали опечатанные водяные задвижки и т.п. На нашем поплавке хозяева не хотели конфликтовать с городскими властями, короче говоря, примерно в ноябре 2006 г. "Причал Торпедных Катеров" приказал все друзьям и сочувствующим долго жить. 

 

Вскоре сгорел ресторан «Мама Зоя». Сейчас на месте поплавков на Фрунзенской набережной оборудована красивая вертолетная площадка, на ней дежурят солдаты. Туда наверное прилетает министр Шойгу и потом идет на работу, наверное солдаты переводят его через дорогу. Набережная похорошела вместе с Москвой, но я там практически не бываю, так, иногда на машине мимо проезжаю по делам. И все-таки жаль…

 

Что хочу сказать в конце? Я благодарен судьбе за то, что мне довелось учиться в университете. Не знаю как сейчас, а нам по окончании вместе с дипломом вручали красивый синий нагрудный знак в виде ромба с молотками, который по обычаю надо было всем вместе положить в кружку с водкой, а потом все по очереди пить эту кружку до дна. Поэтому значок этот назывался поплавок, и его надо было обмыть. А через 17 лет я опять получил поплавок и университет на пять лет, и за это я опять благодарен судьбе. Если кто помнит это время – хочу сказать вам, ребята, как же с вами было классно! 

 

Если что переврал – поправьте меня. Может быть Леха с Серегой чего-нибудь добавят. И берегите себя, не болейте.

 

ВИДЕО тех времён. 2002 год.

На Встрече выпускников географического факультета МГУ в 2002 году были объявлены победители в нескольких шуточных номинациях за предыдущий год. Среди них "Открытие года - 2021". В ней стал первым бар "Причал Торпедных Катеров" (ПТК), который открыли в 2001 году двое географов - Андрей Скворцов и Алексей Авершин - и географ душой Сергей Аристов.

На этом видео доцент Борис Алексеев и режиссёр факультетского театра Наталья Перлова объявляют победителей, а Андрей Скворцов выступает с ответным словом и неожиданными подарками. 

Это видео - фрагмент из фильма "День выпускника-2002".

ДК МГУ, 26 апреля 2002 года.

https://youtu.be/b-fRuC7cXnE